Это чувство особенное, оно постоянно сидит внутри — дикий животный страх, когда очень сильно боишься, но ничего не можешь изменить, остается лишь ощущать всем своим нутром, всем нервом смертельный ужас.
В такие моменты понимаешь, насколько ты ничтожное существо, ничего не значащая пылинка во вселенной, которую ничего не стоит сдунуть: пух — и ее нет, словно никогда и не было.
Если это происходит ночью, вскакиваешь с постели, безумный, в лихорадочной суете бессмысленных действий. Сердце бешено колотится, пытаясь вырваться из груди, ищешь место, где, как кажется, наиболее безопасно. Но нигде нет спасения, тогда останавливаешься и ждешь, когда это закончится, шепотом, быстро, путая слова, читая молитву, вспоминая того единственного, который может это остановить: Боже, спаси и сохрани…
Оно всегда приходит неожиданно, и никогда не знаешь, когда и чем оно закончится. Хорошо, когда это происходит днем и идешь по улице, тогда есть шанс его не ощутить. Хотя было один раз и на улице, тогда она ушла из-пол ног, вся целиком, будто мир начал переворачиваться с ног на голову.
Пересматривая семейные фотоальбомы, обнаружил, что в них нет фотографий последствий страшного события – ташкентского землетрясения 1966 года.
Видимо, не было времени на фотографирование, нужно было все начинать сначала – строить дом и его обживать, заново с нуля.
Впрочем, одну фотографию я все-таки нашел, и не нужны лишние слова для того, чтобы пояснить, что же тогда произошло. Такими стали улицы Ташкента в 5 часов 23 минуты утра 26 апреля 1966 года: