Путешествовать нужно одному. Да, скучно, да, одиноко, но плюсы таких путешествий очевидны.
Никто тебе под ухо не ноет: устал, ноги болят, спина ломит, есть-пить хочется, в туалет по всякому тянет.
Никто не скрипит зубами от ненависти и яростного желания прибить тебя сзади кирпичом, если ты вдруг разворачиваешься на сто восемьдесят градусов со словами: «Воттена! Кажется, мы ошиблись, пошли не туда. А надо вон туда, еще немного влево и направо, всего-то километра три».
Ты один на один только с самим собой, изнашиваешь исключительно свою походную обувь, выбираешь путь сам, без подсказок и рекомендаций, терпишь, и идешь, идешь, идешь. Туда, где, как ты полагаешь, находится самое-самое, ждущее только тебя и жаждущее только тебе продемонстрировать себя во всех своих великолепных образах.
В тот раз я так и сделал — поехал один. На душе было неспокойно с извечным вопросом-червяком в голове: а вдруг, если что-то да не так? Никакой моральной и физической поддержки в чужом городе – я и он, а между нами его обыватели, которые хоть и хорошие, но абсолютно незнакомые и к тебе совсем безразличные.
Риск, конечно, большой, но после моих давнишних авантюрных ночных путешествий по парижским улицам любое другое дневное гуляние казалось мне уже сущим пустяком (ну, и помолиться перед поездкой – тоже не бесполезно).
Гулял я много, ходил по разным улицам, отбирая самые интересные. Смотрел по сторонам, запоминая, чтобы потом, каким-нибудь зимним вечером, вновь вспомнить тот теплый летний день другого города.
Наконец, измотавшись почти до предела, уселся среди других таких же, как и я, путешественников. Было это где-то в историческом центре, туристы там бродят табунами, ловя объективами фотоаппаратов то, что коренным жителям кажется обыденной ерундой.
Обожая наблюдать за окружающими пространством, я сжался в точку, чтобы никто меня не замечал. Я же видел всех. Так проще наблюдать и не мешать тем, кто вокруг меня.
Я сидел на теплых средневековых камнях, обильно нагретых за день щедрым восточным солнцем, разглядывал проходящих мимо людей, прислушивался к их разноязычному говору, удивлялся разнообразию мира. Как же приятно быть среди всех сразу всем! Совершенно безразлично, кто, откуда приехал, на каком языке говорит, какому богу молится.
Туристы сидели рядом, мурлыкали что-то на своих языках между собой. К ним подходили многочисленные торговцы сувенирами, назойливо предлагая их купить за цену, в несколько раз превышающую цену реальную, ту, что я видел в каком-то соседнем магазине.
Туристы и торговцы спорили, каждые на своем языке, совсем не понимая друг друга. Я вдруг возвращался из точки обратно и на своем угловато-односложном английском пытался свести одних с другими, чтобы они, наконец, поняли друг друга.
Торговцы что-то продавали, туристы что-то покупали, я смотрел, слушал и помогал разным мирам сойтись в единстве. Было легко и беззаботно. Всем.
Пришло время прощаться. Я осмотрелся еще раз вокруг, вздохнул, и вернул себя в действительность.
Час спустя скорый поезд возвращал меня обратно домой, одного.